Двое в лодке - Страница 55

- Как здоровье твоих родителей? Как бизнес?

- Всё хорошо, они оба здоровы. Папа всё ещё в Дании, мама работает и отдыхает одновременно, её новые интересы теперь в Индии.

- Передавай моё почтение этой смелой и прекрасной женщине!

Я отвечала на автомате, радуясь, что вечером повторила все пять папиных алгоритмов традиционного начала разговора. Не хотелось бы провалиться из-за какой-нибудь ерунды, но пока всё шло как надо. Нам принесли чай и вазу крошечных печенюшек, папа всегда говорил, что главное — разговор, а еда на столе для красоты... а мама улыбалась и шёпотом добавляла: «И для того, чтобы показать как красиво ты умеешь есть, как хорошо следишь за ногтями и какие модные у тебя часы. А пока все пялятся, можно обдумать ответ на вопрос». И почему никто не думает о том, что печенье для того, чтобы тот, кому хочется печенья, его съел? Может, он станет добрее и сговорчивее... я точно стану.

Отхлебнув чая, я дерзко взяла одну печеньку и как могла грациозно положила её в рот, краем глаза наблюдая за реакцией дяди Бекира. Он заулыбался ещё шире, потёр ладони, окинул меня взглядом, как-то сально прищурившись... Я сделала вид, что не заметила, хотя на самом деле — печенье в горле комом встало. Ах ты ж старый толстый извращенец! Так вот почему в его доме вечно полно зашуганных молоденьких служанок, и почему мама никогда не брала с собой в Турцию куколку-секретаршу в метр с кепкой ростом, без которой никуда не ездила... Потому что каждый раз нужно было нанести визит вежливости дяде Бекиру, со всей семьёй и помощниками.

Я продолжала любезно отвечать на вопросы, теперь уже внимательнее оценивая его взгляды и понимая, что дело не в моём новом костюме... он просто любит девочек-подростков. И я, как будущий дипломат, просто обязана на этом сыграть. Приставать по-серьёзному он не посмеет из-за моих родителей, так что я ничем не рискую. Я сняла очки — мама говорит, что они меня старят, — в очередной раз опустив взгляд в чашку, незаметно выдохнула и подняла взгляд уже совсем другим — не умная уверенная дочь богатых родителей, а испуганная маленькая девочка в чужой стране, надеющаяся на помощь большого дяди.

- Дядя Бекир... - влажный блеск в глазах, дрогнувший голос, - вы мне поможете всё организовать? Мы как только причалили, все как набросились на меня — полиция, посольство, медики... И я всем что-то должна объяснить, рассказать, перевести! Я так устала...

- Конечно, девочка, не бойся! Конечно, помогу.

Расплылся дядюшка, расчувствовался, губы вытянул сюсюкать... Да, помоги мне, взрослый умный дядя! Почувствуй себя сильным, заодно разболтаешь мне что-нибудь секретное по делу и поможешь с документами.

Я сделала честные глазки и стащила со стола вазу с печеньем, перефразируя в голове весь список вопросов с учётом открывшейся информации... Держись, дядюшка, я из тебя навью верёвок и сплету стильное макраме!

***

Уходила от дяди Бекира я с новым телефоном, пачкой распечаток и отличным настроением — он хоть и старый извращенец, но работу свою делать умеет. Теперь я знала, что говорить следователю и как вести себя в посольстве. Конечно, я проверю всё, что он мне сказал, но хоть какая-то информация — уже база.

Номер посла дядя забил в мой телефон, так же как и номера экстренных и справочных служб, офицера безопасности, который руководит охраной больницы, главврача, следователя и личного водителя, которого любезно мне предоставил. Милый дядюшка Бекир, похвалю его маме.

Для начала я решила пообщаться со следователем — к послу надо идти с чем-то более весомым, чем «мы хорошие, помогите нам». Вот съезжу в госпиталь, соберу у девчонок паспортные данные и другую информацию — тогда и поеду, ему хоть будет, с чем работать. А пока передо мной открывались тяжелые двери конторы, название которой местные предпочитали произносить шёпотом... а я даже не удосужилась запомнить, как она точно называется. Позор мне, позор, плохой растёт дипломат. Буду исправляться.

Наш следователь оказался мужчиной крупным, смуглым и такого возраста, о котором обычно говорят «средних лет», имея ввиду что-то вроде «полжизни уже позади». Но нет, об этом бульдоге такого точно никто не скажет. Ему больше подходили эпитеты «опытный» и «матёрый», что значит — вдвойне опасный. При взгляде в его решительное лицо мысль, что этот человек на моей стороне, меня согрела. Не хотелось бы иметь такого во врагах, очень не хотелось бы. Как себя с ним вести? Вряд ли он ценитель маленьких девочек или прочих извращений — не тот типаж, да и вещи на столе говорят о сдержанности натуры и строгой утилитарности стиля. Ничего такого, что не выполняло бы полезных функций, даже в роли пресс-папье — угол стационарного телефона. А трубка треснула... так сильно сжимает во время разговора? Или с силой швыряет на рычаги? Я изучила обстановку кабинета — вся мебель крупная и высокая, без финтифлюшек и мелких деталей — давно он на этом месте и в этом кабинете, успел переделать всё под себя. Несколько ручек и карандашей в стакане на углу стола тоже щеголяют трещинами — не умеет дядя следователь сдерживать богатырскую силушку, столько лет, а не умеет.

Слабые пока морщины легли на лицо картой упрямства и ума, жёсткие линии подбородка и бровей угрожающе выглядят, даже когда он улыбается. Не привык этот бульдог улыбаться, в лице явная асимметрия, ухмылка — его родная гримаса, готова поспорить. Да и морщины над левой бровью куда гуще и глубже, чем над правой, похоже, любит её презрительно приподнимать и подозрительно приопускать... Я поймала себя на мысли, что улыбаюсь ему вполне искренне — он мне уже нравится. Конечно, невозможно узнать человека по внешности и кабинету за пять секунд и три шага от двери до стола, но... он мне как-то интуитивно приятен, а интуиция всегда играет за меня, поверю.